Варвары джалиль. Варварство-мусса джалиль

Не знаю позволят ли мне модераторы оставить этот стих Муссы Джалиля...Почему я его тут печатаю?...Ответ: Нас много...и Профи и как я просто в стихах выкладывающих нашу боль или радость. Я как и Вы любила и люблю: Блока,Пушкина,Есенина,Лермантова,Маяковского и других....Но данный стих еще в моем детстве оставил след на всю оставшуюся жизнь. А произошло так..Еще и в детстве я 'писала' стихи...и читала в пионер лагере со сцены. И однажды перед моим выходом(уж не знаю как произошло,но нас попутали местами. Первой должна была выйти я), тогда я выступить должна была со стихом 'Принц и нищий' а затем свой-детский про какие-то цветочки..уже и не помню..Но!!! готовилась выйти и подошла ожидая очередь на выход и...и услышала со сцены ВОТ ЭТО.....Услышала...дале вышла на сцену...и начала читать (У врат обители святой стоял просящий подаянья....)слова застряли в горле...слезы текли......и...я покинула сцену.... на много лет я замолчала...Замолчала даже не в стихах...а просто от людей...читая и просто поглащая летиратуру о войне...и не только наших авторов...я читала Вельгельма..Веленберга о их немецких войсках и армии...для меня ВОВ стало чем-то многозначащим...как верующим церковь...и спустя много лет когда боль переполняла меня я снова взяла карандаш и ночами боль выкидывала из себя...Мне очень хочется Вам дать прочесть...если Вы это никогда не читали.....С Уважением!

ВАРВАРСТВО Мусса Джалиль.

Они с детьми погнали Матерей
И ямы рыть заставили,
А сами, они стояли,кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.

У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор
И хмурыми глазами окинул обреченных...

Мутный дождь шумел
В листве соседних рощ,
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею

Друг друга с бешенством гоня,
НЕТ! Этого я не забуду дня.
Я не забуду никогда во веки.
Я видел:плакали,как дети, реки.

Как в ярости рыдала мать земля
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучи опустилось на поля,

В последний раз детей поцеловали
В последний раз...
Шумел соседний лес.
Казалось, что сейчас он обезумел,

Гневно бушевала его листва.
Сгущалась мгла воруг,
Я видел-мощный дуб свалился вдруг.
Он падал,издвая вздох тяжелый,

Детей внезапно охватил испуг
Прижались к Матерям,цепляясь за подолы,
И выстрела раздался резкий звук.
Прервав проклятье,

Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок-мальчуган больной
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины-

Она смотрела ужаса полна,
Как не лишиться ей рассудка?
Все понял, понял все малютка.
'Спряч Мамочка меня, не надо умирать'

Он плачет и как лист,
Сдержать не может дрожи.
Дитя,что ей всего дороже.
Нагнувшись, подняла ребенка Мать

Прижала к сердцу, против дула прямо.
'Я, Мама; жить хочу, не надо, Мама.
Пусти меня, пусти, чего ты ждешь?'
И хочет вырваться из рук ребенок

Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы живым тебя не закопал палач.
Терпи сынок, терпи.
Сейчас не будет больно...

И он закрыл глаза,и заалела кровь по шее
Тонкой лентой извиваясь
Две жизни наземь падают,сливаясь,
Две жизни и одна любовь.

Гром грянул,ветер свистнул в тучах,
Заплакала земля в тоске глухой.
И сколько слез горячих и горючих
Земля моя-скажи мне, что с тобой?

Ты часто горе видела людское,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое.
Земля моя, враги тебя громят,

Но выше подними великой правды знамя
Омой его земли кровавыми слезаими
И пусть лучи его пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно

Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно
Кровь наших Матерей.

…И воевать научились по-настоящему,

И ненавидеть, и любить. На таком оселке,

как война, все чувства отлично оттачиваются.

М. А. Шолохов «Наука ненависти»

Знаете, бывают люди, которых интересно слушать. Вот, например, сидишь ты у окна, мысли у тебя всклоченные, непонятные, одна на другую лезет, даже не можешь вспомнить, о чем ты только секунду назад думал. И вот к тебе подходит человек, который точно знает, что сказать. Он говорит о каком-то случае, который недавно произошёл с ним. Этот человек всё рассказывает и рассказывает, украшая свою историю житейским опытом и размышлениями. Ты начинаешь вслушиваться, анализируешь, переживаешь всё происходящее в рассказе. Такие чувства, будто от душевного разговора вызывают у меня произведения Мусы Джалиля. Они такие настоящие, неподдельные и эмоциональные, что у любого после прочтения, включая меня, все частички души встрепенутся, а на коже появятся мурашки.

Я знакомлюсь с первыми строчками стихотворения «Варварство», жадно вчитываясь в каждое слово. Мне хочется детально изучить это произведение, разобрав его на все атомы и молекулы, потому что оно оказывает огромное впечатление, даже при беглом прочтении. Не хочу представлять все те события, которые описаны в «Варварстве», но не могу.…Так точно, так ярко показаны все действия. Я верю каждому написанному слову. К этому стихотворению я обращаюсь как к историческому источнику, чтобы точнее представить всё, что происходило в разгар Великой Отечественной войны. Муса Джалиль как никто другой знаком с жестокостью противника СССР, так как сам был очевидцем безжалостных расправ с невинными людьми, попавшими в плен.

Сижу над этим стихотворением как над сложной задачей по математике. Бесконечно перечитываю, пытаюсь найти что-то более важное, но всё мне кажется слишком значимым.

Пожалуй, стоит обратить внимание на строение стихотворения. Произведение четко не делится на строфы, будто автор, наблюдавший жуткую картину, переполненный различными чувствами, бегло писал эти строки. Легко заметить, что прием умолчания, который показывает взволнованность, недосказанность речи, излюблен поэтом (Окинул обреченных… Друг друга с бешенством гоня…В последний раз…), думаю, эта незаконченность предложений не случайна, автор не хочет навязывать своё субъективное мнение. Он желает, чтобы читатель, сделав необходимую паузу при прочтении, осмыслил написанное и сделал какие-либо выводы.

Риторические восклицания и вопросы также играют существенную роль в эмоциональной окрашенности стихотворения. Поэт кричит:

Нет, этого я не забуду дня,

Я не забуду никогда, вовеки!

Он говорит словно от лица всего советского народа, который может простить, но ни за что не сможет забыть страданий, причиненных врагом. Это риторическое восклицание - очередное подтверждение боевого настроя наших людей.

Я не могу не оценить мастерство описания природы как действующего лица. В этом поэту помогают многочисленные олицетворения и сравнения:

Я видел: плакали, как дети, реки,

И в ярости рыдала мать-земля.

Как замысловато и точно нарисован пейзаж! Я уже представляю картину: нескончаемый дождь, порывы ветра, срывающие листву с деревьев, тучное небо, рёв рек и детей, звучащий в унисон. И только последний солнечный луч касается лиц «обреченных», прощаясь с ними. Природа не смолкает, а лишь набирает обороты ярости и злости: осенний лес «обезумел», бушует листва, мгла сгущается, и падает мощный дуб, «издавая вздох тяжелый», разрушая ложные надежды на счастливое завершение этой истории. Быструю смену событий, мы замечаем, благодаря использованию большого количества глаголов.(Погнал и, заставили, смеялись, гудел, плакали, рыдала).

Меня поражает, как метафорично поэт отзывается о немцах: «кучка дикарей». Ведь дикарь – это человек (говоря о фашизме мне тяжело произносить это слово), оторванный от цивилизации, живущий в первобытном состоянии. Арийская раса считала себя превосходной нацией, но так не думал Муса Джалиль и, чтобы показать всю ничтожность и мелочность их души удостоил их называть лишь «кучкой». Смех у немцев хриплый, а глаза «медные», безжалостные. Им смешно наблюдать за страданиями, им легко лишать жизней беззащитных женщин и детей. Строки стихотворения пропитаны отвращением к врагу, который заставляет жертв рыть себе могилы:

Они с детьми погнали матерей

И яму рыть заставили…

Ненависть к немцам перекликается с патриотизмом. Такая позиция очень близка отношению к врагу Михаила Александровича Шолохова, произведения которого я читаю с огромным интересом. Герой произведения «Наука ненависти», Герасимов, говорит: «Тяжко я ненавижу фашистов за все, что они причинили моей родине и мне лично, и в то же время всем сердцем люблю свой народ и не хочу, чтобы ему пришлось страдать под фашистским игом. Вот это-то и заставляет меня, да и всех нас, драться с таким ожесточением, именно эти два чувства, воплощенные в действие, и приведут к нам победу. И если любовь к родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор, пока эти сердца бьются, то ненависть всегда мы носим на кончиках штыков». К этому призывает и Муса Джалиль:

Страна моя, враги тебе грозят,

Но выше подними великой правды знамя,

Омой его земли кровавыми слезами,

И пусть его лучи пронзят,

Пусть уничтожат беспощадно

Тех варваров, тех дикарей,

Что кровь детей глотают жадно,

Кровь наших матерей...

Используя риторическое обращение в объединении с инверсией (Страна моя), поэт призывает Родину бороться против зла и жестокости, он верит в победу добра, справедливости, правды над варварами.

Говоря о Родине, поэт не может не затронуть тему материнской любви, самой сильной формы этого чувства. Мать – это образец женской силы. Мать – это символ нежнейшей любви. Мать - это образ Родины. Это первый человек, которого мы видим после рождения, и тот, кого мы зовем в минуту страха, боли, или отчаяния. «Мальчуган, больной», герой стихотворения «Варварство» был слишком мал, чтобы умирать, но фашисты считали по-другому… Автор пишет о мужестве русской женщины в этот момент. Мать не теряет рассудка и самообладания даже в последние минуты жизни. Она находит в себе силы успокоить своего ребёнка, хотя боль её нестерпима. Придать драматичности происходящему помогает анафора и сравнение, умело использованные поэтом:

И в сердце он вонзается, как нож.

Душевная боль и физическая сливаются воедино и поражают мать в самое сердце. Как поэтично-прискор бно звучит сравнение:

… И заалела кровь,

По шее лентой красной извиваясь.

История имеет трагически сильное завершение, которое я читаю с замиранием сердца:

Две жизни наземь падают, сливаясь,

Две жизни и одна любовь!

Эти строки словно вырваны из моей души. Я абсолютно согласна с автором в том, что между ребёнком и матерью существует какая-то невероятная связь, наверное, это и есть одна любовь на двоих.

Любовь и ненависть, смелость и страх, вера и безнадежность… Все эти чувства испытывал каждый человек. Во время постоянных потерь они приобретают большую силу. Стихотворение «Варварство» написано на тему войны. Оно реалистично рассказывает о настоящих событиях и об истинных чувствах. Произведение имеет публицистический характер, что было так необходимо в те далёкие годы. И сейчас, читая стихотворение, я понимаю, что всегда нужно быть человеком, а не варваром, необходимо ценить всё, что есть, стремиться к чистоте души и окружающего мира.


Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.

У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь

Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...

Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.

Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,

В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.

Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.

И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,

Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!

Все понял, понял все малютка.
- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать!
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,

Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь?

И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
- Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты вольно.

Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.

И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!

Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?

Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?

Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,

Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...

1943

Другой вариант перевода:

Они их собрали, спокойно до боли,
Детишек и женщин… и выгнали в поле.
И яму себе эти женщины рыли.
Фашисты стояли, смотрели, шутили…
А день был дождливый,
Касалися луга свинцовые тучи,
Толкая друг друга.
Своими ушами слыхала тогда,
Как реки рыдали, как выла вода…
Кричали ручьи, словно малые дети…
Я этого дня не забуду до смерти.
И солнце сквозь тучи (я видела это!)
Рыдая, ласкало детей своим светом.
…Но звук автомата сумел вдруг прервать
Проклятье, что бросила извергам мать!
У сына дрожали ручонки и губки.
Он плакал в подол ее выцветшей юбки.
Всю душу ее на куски разрывая,
Сын будто кричал уже все понимая:
«Стреляют! Укрой! Не хочу умирать!»
Нагнувшись, взяла его не руки мать,
Прижала к груди: «Ну не бойся, сейчас
Не будет на свете, мой маленький, нас…
Нет, больно не будет… мгновенная смерть…
Закрой только глазки, не надо смотреть.
А то палачи закопают живьем
Нет, лучше от пули мы вместе умрем».
Он глазки закрыл, пуля в шею вошла…
Вдруг молния два осветила ствола
И лица упавших белее чем мел…
И ветер вдруг взвизгнул, и гром загремел.
Пусть стонет земля, Пусть рыдает крича;
Как магма, слеза Будет пусть горяча.

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг, -
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.

И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной,
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! -
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь -
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
- Не бойся, мальчик мой. Сейчас
вздохнешь ты вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно. -
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой.
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,

Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...

Муса Джалиль «Без ноги»

Вернулся я! Встречай, любовь моя!
Порадуйся, пускай безногий я:
Перед врагом колен не преклонял,
Он ногу мне за это оторвал.

Ударил миной, наземь повалил.
- Ты поклонился! - враг торжествовал.
Но тотчас дикий страх его сковал:
Я без ноги поднялся и стоял.

За кровь мою разгневалась земля.
Вокруг в слезах склонились тополя.
И мать-земля упасть мне не дала,
А под руку взяла и повела.

И раненый любой из нас - таков:
Один против пятнадцати врагов.
Пусть этот без руки, тот - без ноги,
Наш дух не сломят подлые враги.

Сто ног бы отдал, а родной земли
И полвершка не отдал бы врагу.
Ценою рабства ноги сохранить?!
Как ими по земле ходить смогу?

Вернулся я!.. Встречай, любовь моя!
Не огорчайся, что безногий я,
Зато чисты душа моя и честь.
А человек - не в этом ли он весь?

Октябрь 1943

[ 1 ] [

«Варварство».Муса Джалиль

Муса Джалиль (тат. Муса Җәлил, Musa Cəlil, موسا ﺟﮫليل‎), Муса Мустафович Залилов (тат. Муса Мостафа улы Җәлилев, Musa Mostafa ulı Cəlilev; 2 (15) февраля 1906, деревня Мустафино, ныне Оренбургской области — 25 августа 1944, Берлин) — татарский советский поэт, Герой Советского Союза (1956). Член ВКП(б) с 1929 года.

Родился в татарской семье. Учился в Оренбургском медресе «Хусаиния», где кроме теологии изучал светские дисциплины, литературу, рисование и пение. В 1919 году вступил в комсомол. Участник Гражданской войны. В 1931 году Муса окончил литературный факультет МГУ. В 1931—1932 годах был редактором татарских детских журналов, издававшихся при ЦК ВЛКСМ. Был завотделом литературы и искусства татарской газеты «Коммунист», выходившей в Москве. В Москве знакомится с советскими поэтами А. Жаровым, А. Безыменским, М. Светловым. В 1932 году жил и работал в городе Серов.В 1934 году вышли два его сборника: «Орденоносные миллионы», на комсомольскую тему и «Стихи и поэмы». Работал с молодежью; по его рекомендациям в татарскую литературу пришли А. Алиш, Г. Абсалямов В 1939—1941 годах был ответственным секретарём Союза писателей Татарской АССР, работал заведующим литературной частью Татарского оперного театра.

В 1941 был призван в Красную Армию. Воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, был корреспондентом газеты «Отвага». В июне 1942 года был тяжело ранен, попал в плен, заключён в концлагерь Шпандау. В концлагере Муса называл себя Гумеров. В Едлино (Польша) готовился легион «Идель-Урал», который немцы намеревались направить на Восточный фронт. Организовал среди легионеров подпольную группу, устраивал побеги военнопленных (см.: Ибатуллин Т., Военный плен: причины, последствия. СПб, 1997). Первый батальон Волго-татарского легиона поднял восстание и присоединился к белорусским партизанам в феврале 1943 года. За участие в подпольной организации казнён на гильотине 25 августа 1944 года в военной тюрьме Плётцензее в Берлине.

В 1946 году МГБ СССР завел розыскное дело на Мусу Джалиля. Он обвинялся в измене Родине и пособничестве врагу. В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников. Усилиями татарских писателей и местных органов госбезопасности удалось собрать свидетельские показания о подпольной работе Джалиля и доказать его смерть. В 1956 году посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза, в 1957 году стал лауреатом Ленинской премии за цикл стихотворений «Моабитская тетрадь».

Муса Джалиль 'Варварство'

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,--
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.


-- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! --
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
-- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? --
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
-- Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.--
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?


Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...

Памятник 82 уничтоженным детям (в натуральную величину). Лидице, 20 км от Праги. 82 ребенка убиты в газовой камере. Сорок две девочки и сорок мальчиков. Самому младшему ребёнку был 1 год и шесть дней, самым старшим мальчишкам не было ещё и пятнадцати, девчонкам и шестнадцати. Они - напоминание нам, живым, о зле, совершенном 70 лет назад.

В 1946 бывший военнопленный Нигмат Терегулов принес в Союз писателей Татарии блокнот с шестью десятками стихов Джалиля. Через год из советского консульства в Брюсселе пришла вторая тетрадь. Из Моабитской тюрьмы ее вынес бельгийский патриот Андре Тиммерманс и, выполняя последнюю волю поэта, отправил стихи на родину.



Был еще один сборник стихов из Моабита, его привез бывший военнопленный Габбас Шарипов.

В двух тетрадях сохранилось около ста стихотворений. Впервые они были опубликованы в 1953 в «Литературной газете» благодаря главному редактору Константину Симонову. В 1957 автор за этот цикл стихотворений был посмертно удостоен Ленинской премии.


АНКЕТА О КАЗНИ (http://tatar.museum.ru/Jalil/war.htm)

В 1968 году в Берлине состоялась организованная обществом германо-советской дружбы пресс-конференция, на которой Леон Небенцаль ознакомил немецких и зарубежных журналистов с обнаруженными новыми документами.

Как выяснил Небенцаль, казни, проводимые в тюрьме Плентцензее, регистрировались в загсе западноберлинского округа Шарлоттенбург. Здесь он и обнаружил документы о казни.

Карточки отпечатаны на специальных бланках типографским способом, остальные напечатаны на пленке. Надписи сделаны от руки.


№ 2970

Берлин, Шарлоттенбург, от 26 августа 1944 г.

Писатель Муса Гумеров-Джалиль, мусульманин, проживающий в Берлине, Шарлоттенбург, Хафельштрассе, 9.

Умер 25 августа 1944 года в 12 часов 18 минут в Берлине, Шарлоттенбург, Кенигсдамм, 7.

Умерший был рождения 2 февраля 1906 года в Мустафино (Оренбург), номер свидетельства загса (не заполнено).

Отец - Мустафа Гумеров-Джалиль, последнее место жительство неизвестно.

Мать - Рахина (Рахима) Гумерова - Джалиль, урожденная Сайфуллина, других сведений нет.

Умерший был женат на Амине Гумеровой-Джалиль, урожденной Сайфуллиной.

Заполнено на основании устных показаний помощника надзирателя Пауля Дюррхауэра, проживающего в Берлине, Мантейфельштрассе, 10.

Сообщивший эти данные известен и заявил, что является личным свидетелем смерти.

Прочитано вслух, подтверждено и подписано Пауль Дюррхауэр.

Соответствие с подлинником книги заверено.

Берлин, Шарлоттенбург, 26 августа 1944 года.

Исполняющий обязанности служащего загса Глюк.

Причина смерти: обезглавлен.

Такие анкеты заполняли на каждого казненного, и они позволили уточнить состав группы Джалиля и выяснить всех казненных вместе с поэтом.

Вместе с Джалилем под нож гильотины попали: детский писатель Абдулла Алиш, инженер Фуат Булатов, учитель Гайнап Курмаш, финансовый работник Гариф Шабаев, журналист Ахмет Симаев, рядовой Красной Армии Абдулла Баттал, товаровед Зиннат Хасанов, бухгалтер Фуат Сайфельмулюков, Ахат Аднашев, Салим Бухаров.

Судя по записям, они были обезглавлены на гильотине в течение получаса - с 12 часов 06 минут до 12 часов 36 минут 25 августа 1944 года. Казни следовали одна за другой с интервалом в 3 минуты.

Поделитесь с друзьями или сохраните для себя:

Загрузка...